Это одно из самых острых и смелых стихотворений позднего Пушкина, написанное в 1830-е годы. В нём звучит горькая ирония и нравственный протест против формального, показного благочестия. Поэт противопоставляет живое, евангельское чувство скорби — холодной, казённой обрядности. Первые строки погружают читателя в священную сцену распятия: «Мария-грешница и Пресвятая Дева стояли две жены…» — образы подлинного человеческого страдания. Но этот вечный символ боли и искупления резко сменяется мирской картиной — у подножия Креста теперь стоят не жёны-святые, а «два грозных часовых в ружье и кивере». В этих строках — мощное столкновение сакрального и бюрократического, святого и профанного. Поэт задаёт вопросы, обнажая абсурд ситуации: «Или Распятие казённая поклажа?» — «Иль мните важности придать Царю Царей?» Эти риторические удары создают напряжение между истинной верой и внешней показностью. За внешним порядком скрывается духовное равнодушие: мирская власть охраняет символ спасения, но сама лишена живой веры. Это стихотворение — не просто сатира, а размышление о деградации смысла. Оно обличает стремление прикоснуться к святому через власть и форму, забывая о сути — покаянии, смирении, сострадании. «Мирская власть» звучит и сегодня как напоминание: вера не охраняется солдатами, она живёт в сердце человека.