Это стихотворение — одно из тех редких лирических писем, где Пушкин раскрывается не как пророк или философ, а как человек живой, ироничный, с ясным чувством меры и радости бытия. Оно обращено к его другу и собеседнику В. В. Энгельгардту — представителю того лёгкого, просвещённого поколения, которое поэт ценил за вкус к свободе и дружеской искренности. С первых строк звучит ироничное облегчение: «Я ускользнул от Эскулапа…» — Пушкин пережил болезнь, и теперь жизнь вновь возвращается к нему с простыми дарами: «здоровье, сон и сладостный покой». Это гимн тихому счастью — не героическому, не страстному, а человеческому, земному, в котором радость идёт рука об руку с благодарностью. Он обращается к другу — «счастливому беззаконнику», «гражданину Пинда», «верному сыну Вакха». Эта цепочка эпитетов звучит как шутливый гимн гедонисту и в то же время как признание в близости духа: поэт видит в нём союзника в любви к жизни, к свободе и искусству. Здесь нет надменного пафоса — только умное наслаждение покоем, свойственное зрелому Пушкину. Финальные строки — квинтэссенция его позднего взгляда на жизнь. Он мечтает о беседе «насчет глупца, вельможи злого… и иногда насчет земного царя». Всё здесь: и ирония, и внутренняя независимость, и то свободное дыхание, которого поэт искал всю жизнь. Стихотворение «N. N.» — лёгкое, разговорное, но в этой лёгкости чувствуется итог: Пушкин нашёл гармонию между телесным и духовным, между шуткой и мудростью. Это не исповедь — это улыбка человека, примирённого с миром.