Это одно из самых высоких и завещательных стихотворений Пушкина — итог его духовного и творческого пути. В нём соединяются античная уверенность поэта-пророка и христианская смиренность перед Божьим велением. Стихотворение написано в 1836 году, за несколько месяцев до гибели Пушкина, и звучит как последнее слово о самом главном — о бессмертии искусства и долге поэта. Первая строфа — торжественное утверждение: поэт создал памятник не из камня, а из слова. Его «нерукотворный» памятник — это бессмертие духа, закреплённое в поэзии. Сравнение с Александрийским столпом символично: гранитная мощь уступает силе слова. Пушкин противопоставляет земную славу — славе духовной, где «не заростет народная тропа». Далее он говорит не о личной гордости, а о вере в силу искусства. «Нет, весь я не умру…» — не крик тщеславия, а уверенность, что поэзия способна хранить человеческое и доброе. Он видит своё бессмертие не в монументах, а в памяти народов — от «гордого славянина» до «друга степей калмыка». Это редкое для XIX века понимание единства мира и народов — взгляд поэта над временем и над границами. Особенно значительны финальные строки. Пушкин обращается к музе — не как к вдохновению, а как к совести художника. Он учит её (и себя) сохранять внутреннее равновесие перед хвалой и клеветой, быть верной Богу, а не толпе. Здесь — вершина пушкинской этики: гордость без гордыни, сила без насилия, свобода без бунта. В этом стихотворении Пушкин достигает той тишины, которая дана только истинному мастеру. Его голос звучит спокойно и уверенно: он уже вне спора, вне земной суеты. Так говорит человек, осознавший, что его слово стало частью вечности.